Джон положил на стол ключи Беркеля.

– Я поеду за тобой в его машине.

Они оделись и вышли. Франка обмотала лицо шарфом. Даже если они отдохнут в доме у дяди, им все равно придется хотя бы одну ночь провести в лесу. Снег уже давно не шел, и днем было тепло, однако ночи стояли страшно холодные. Франка посмотрела верх, на звезды, вздохнула, и ее лицо окутал белый пар.

Джон обыскал машину гестаповца.

– Вот спасибо, герр Беркель.

– Что там?

– Палатка. Маленькая, но нам хватит. Аптечка… Все у нас получится, обязательно!

Переложив палатку и аптечку к себе багажник, Франка двинулась в путь. Фары освещали только небольшую часть дороги и ближайшие деревья. Джон сначала предлагал ехать с выключенными фарами, но потом от этой мысли отказался: слишком опасно. В темноте трудно было ориентироваться. Дороги, слегка очистившись, годились разве что для саней или лыж. Франка ехала очень медленно и перебирала в уме подходящие укромные места.

Через пять минут они подъехали к тупиковому проселку и забросали «Мерседес» Беркеля старыми ветками. Из-за темноты было не понять, хорошо ли его спрятали, но время поджимало. Хотя до деревни было недалеко, сюда никто не ходил, во всяком случае, зимой.

Когда они вернулись к машине Франки, Джон хлопнул себя по лбу и тихонько чертыхнулся.

– Нужно было положить его в машину. Мне это даже в голову не пришло, так я запаниковал.

– Может, привезем его?

– Поздно. Времени нет.

К домику они вернулись около одиннадцати. Франка, взяв лампу, еще раз осмотрела полы – не осталось ли где крови? Потом пошла к Джону в кухню. Он разложил на столе карту.

– Ты хорошо знаешь местность к югу отсюда?

– Немного знаю. Мы ходили в походы в старших классах, правда, летом. Там холмы и густой лес.

– Значит, есть где прятаться. – Джон провел пальцем до границы с Швейцарией. На бумаге – несколько сантиметров, а на местности – девяносто километров через лес до ближайшей ее точки.

– Ширина пограничной зоны может достигать десяти километров. Лес – единственный реальный шанс. На дорогах слишком много патрулей, там не пройти.

– А сама граница?

– Да, дойти до границы – трудная задача, но это лишь начало. У немцев на протяжении десяти километров десятки постов. Между постами – патрули с собаками. На дорогах и в населенных пунктах полно солдат, а у сáмой границы – посты через каждые двести метров. У них приказ: останавливать и проверять всех, кто идет днем, а ночью – стрелять без предупреждения.

– Так вот почему вы с Ханом собирались переходить в горах к югу от Мюнхена?

– Да. Попасть туда нелегко, но в горах больше шансов перейти, чем здесь.

– А мы туда не доберемся, потому что меня вот-вот начнут разыскивать за убийство.

– Именно. Можно было бы и попробовать, ведь труп найдут не сразу, однако есть вероятность, что он кому-то сказал, куда поехал. Уже завтра к тебе явятся задавать вопросы. Нет, только через лес.

– А сама граница?

– Там нам повезет. Проскользнем – и свободны.

– Повезет? Такой, значит, у нас план?

– Не такой, но удача нам пригодится.

– Нам ведь нужно попасть в определенное место?

– Да. Возле Инцлингена.

– Нет, Джон. – Франка подняла ладонь. – Будет гораздо проще, если мы пойдем по отдельности. Ты вообще можешь доехать до границы на поезде. У тебя есть документы…

Джон отодвинул ее руку.

– Ладно, хватит. Собери столько продуктов, сколько мы унесем. Начни с самого легкого – хлеб и сыр. Потом – консервы. Воду. Консервный нож. Спички, кухонный нож. Есть спальный мешок, ты возьми еще пару одеял. Надень теплую куртку и шапку. Прихвати патроны для пистолета и все, какие есть, наличные деньги. Если нам повезет дойти – деньги пригодятся, чтобы подкупить постовых. А бензина у нас достаточно?

– Полбака есть.

– Хватит.

– Нужно подъехать как можно ближе к границе проселками. На больших дорогах всегда полно постов, даже ночью. Проверки для нас очень опасны, особенно когда узнают, что Беркель пропал. Никаких туалетных принадлежностей, одна смена одежды. Лишний груз нам не нужен. Берешь ровно столько, сколько в состоянии унести, в первую очередь еду и воду.

Джон свернул карту и встал.

– Мы справимся. – Он протянул Франке руку, и она взяла ее. – Не будем терять время. За пятнадцать минут соберемся?

– Да.

Джон чувствовал слабость в ногах. Совершенно незнакомое ощущение. Сможет ли он бежать, если понадобится, сможет ли пробираться по заснеженному лесу? Раньше тело его никогда не подводило – нужно ли было забить победный мяч в игре или на тренировке взобраться по стене. Джон надеялся, что и теперь, в самый ответственный момент, оно не подведет. Ведь сейчас от него зависит судьба еще одного человека – и судьба порученного дела. Он пошел в спальню и присел на кровать – не скоро ему придется наслаждаться уютом. Микропленку положил в потайной карман рюкзака, тщательно застегнул. Один пистолет пошел в рюкзак, другой – в карман куртки.

Джон в последний раз оглядел комнату, посмотрел на пол, под которым скоро начнет разлагаться труп офицера гестапо. Ничто не указывало на недавно случившиеся события. Он взял лампу и вышел, и комната погрузилась в темноту.

Франка собрала самые легкие продукты; оставались консервы и бутылки с водой. Джон сложил их в свой рюкзак, и его вес почти удвоился. Ничего, на Гвадалканале приходилось таскать и потяжелее. Да и на тренировках тоже. Донесет.

Он вышел из дому. Небо было чистое. Нет облаков – не будет снегопада. С другой стороны, не заметет следы.

Франка свернула одежду потуже и уложила в старый рюкзак, которым уже лет десять не пользовались. Руки до сих пор дрожали – то ли из-за случившегося, то ли из-за предстоящего. Трудно было отделить переживания о прошлом от страха перед будущим. Она снова мысленно прошлась по выбранному маршруту. Эти тропы она исходила еще подростком: зимой на лыжах, летом – пешком, однако машину не водила здесь ни разу. Неизвестно, как далеко удастся проехать по местным проселкам. Впрочем, выбора нет. За убийство своего сотрудника гестапо будет карать беспощадно.

Вещи были сложены. Франка вскинула рюкзак на плечи и, обведя взглядом комнату, осознала, что видит ее в последний раз. Самые обыденные предметы вдруг стали ей очень дороги. Потускневшие обои показались неслыханно красивыми; каждый предмет в комнате навевал драгоценные воспоминания. Даже старая расческа на столике уже представлялась фамильной реликвией, которую нужно беречь и передавать из поколения в поколение. Здесь они провели последнее лето с мамой.

И в гостиной нельзя было уйти от воспоминаний. Франка почти видела отца в кресле у камина и слышала, как мама хохочет над его бородатыми анекдотами. И Фреди – как он играет на полу с поездами, и ноги у него еще сильные, а душа чистая – какой оставалась до самого конца.